Известные благотворители

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА

Частное дело общественной важности

Когда на средства какого-нибудь человека строится больница или школа, это становится событием в жизни города и большого числа людей. Но в то же время это остается и фактом биографии частного человека -предпринимателя.

Фактом, за которым стоят важные события его жизни, иногда — счастливые, иногда — драматичные.

Как из частных обстоятельств человека вырастает дело общественной важности? Спрашивать об этом у современных благотворителей невозможно: пришлось бы затрагивать слишком интимные темы. Мы решили узнать это из биографий людей, уже ставших частью истории.

Семейная идиллия и семейная драма

В Старомонетном переулке стоит научно-исследовательский институт минерального сырья, который в обиходе часто называют Аршиновским. Когда-то на свои деньги его построил Василий Федорович Аршинов, крестьянский сын, пришедший в 17 лет в Москву пытать счастья и ставший со временем фабрикантом-миллионером. Он мечтал о том, что два его сына продолжат начатое родителем дело. Но один из них, Владимир, был серьезно увлечен минералогией. Для него и построил Василий Аршинов в своей усадьбе, в углу сада, целый научно-исследовательский институт для изучения горных пород и минералов.

Второй сын, Сергей, решил посвятить себя музыке. Отец и ему дал возможность заняться любимым делом — построил консерваторию в Саратове, первую провинциальную консерваторию в России. Она действует до сих пор и считается одной из лучших в мире.

Все семьи счастливы по-разному, вопреки известному мнению классика, и семейный мир очень по-разному давал импульс благотворить. Например, благотворителя можно было просто воспитать в семье. Для этого нужно было два условия: во-первых, чтобы семья была богатая и богатство это из рода в род умножалось и, во-вторых (и в-главных), чтобы в разных ее поколениях было принято благотворить.

Так появились целые династии благотворителей. В собранном исследовательницей Г.Н. Ульяновой словаре крупнейших московских благотворителей содержатся сведения о восьми благотворителях рода Хлудовых, шести — Куманиных, шести — Бахрушиных, четырех — Рахмановых и о других, в т. ч. — о шестнадцати (!) благотворителях рода Морозовых. И чем устойчивее были эти традиции, чем дольше они существовали, тем раньше молодые члены фамилии становились благотворителями. Так, Иван Рахманов сделал первое свое крупное пожертвование в 26 лет, сложив средства с дядей, сестрой и двумя братьями на устройство санатория для страдающих грудными болезнями. А Константин Рукавишников в 28 лет вместе с братом Иваном начал строить знаменитый приют для исправления малолетних преступников.

Особенно естественным было продолжать помощь заведению, учрежденному дедом или родителем. Жил, например, в Москве купец 1-й гильдии, торговец бумажной пряжей Герасим Хлудов, был большим благотворителем, построил на свои средства много полезного, и среди прочего — богадельню на 80 человек. Куда же в первую очередь понесут деньги его дети, когда захотят помогать другим, не в Хлудовскую ли богадельню? Так оно и было: четыре его дочери жертвовали и на ее расширение, и на корпус бесплатных квартир при ней, и на устройство в богадельне нового отделения — «для слабых и одержимых недугами женщин».

Увы, иногда скрытым мотивом пожертвования были семейные разлады. Анастасия Алексеева, вдова фабриканта-текстильщика, никак не могла найти общий язык со своими детьми. Она так скупо их содержала, что сын и две дочери обратились к генерал-губернатору с просьбой учредить над матерью опеку «по ее расточительности». Дело рассматривало Купеческое общество и признало опеку необходимой. Через два года дети договорились с матерью, что после выделения на их имя части капитала они оставят всякие к ней претензии. Мать согласилась, опека была снята, но, видимо, отношения вконец испортились. В результате А.Н. Алексеева лишила детей наследства, передав имущество городу на постройку и содержание при Преображенской больнице специального отделения «для неизлечимых душевнобольных обоего пола бедных лиц». Прямым наследникам так и не удалось оспорить завещание в суде.

Но это случай все-таки исключительный. Чаще всего весь капитал целиком завещали на нужды города те предприниматели, которые были бездетными.

Самым, наверное, распространенным семейным обстоятельством, вызывавшим желание жертвовать деньги на добрые дела, были болезни или смерть близких. Тот же Хлудов решился на создание огромного дома призрения после того, как скончался его двадцатилетний сын — долгожданный ребенок в семье, где рождались только девочки. Сам Герасим Иванович не перенес удара и умер год спустя.

Александра Четверикова, вдова крупного промышленника Дмитрия Ивановича Четверикова, в духовном завещании пожертвовала огромную сумму на строительство санатория для туберкулезных больных, прося дать ему имя своей больной дочери Наталии. Наташа была младшим и самым любимым ребенком в их многодетной семье, и на четвертом году жизни ее постигла неожиданная и страшная болезнь — костный туберкулез. У девочки отнялись ноги. В санатории, открытом в Сокольниках в 1913 году, при жизни Наташи и после смерти обоих ее родителей помогали главным образом больным костным туберкулезом.

Поистине трагические жизненные испытания выпали на долю купца-миллионера Флора Ермакова. В течение одного года он потерял жену, сына и отца. Биограф пишет, что «смерть любимых лиц терзала сердце Флора Яковлевича, но это же самое послужило к тому, что направило его мысли в другую сторону. Мысль ликвидировать фабричные дела запала глубоко в сердце, и за этой мыслью восстала во всей чистоте и привлекательности другая — послужить Богу в лице ближних». Он останавливает сначала одну фабрику в Вышнем Волочке, построив там храм с богадельней, потом строит огромную богадельню в Москве и рядом большой храм.

Когда скончался второй его сын, Флор Яковлевич ликвидировал все свои фабричные дела и целиком отдался делам молитвы и благотворения. Он строил богадельни, сиротские и ночлежные дома. На его деньги построен большой Ермаковский корпус в больнице для душевнобольных (нынешней Алексеевской, бывшей Кащенко). Раздав большую часть капитала, в завещании он потребовал истратить на благотворительные цели все, что еще осталось (1,5-2 млн рублей). Родственники, возмутившись таким решением, пытались после смерти Флора Яковлевича отсудить часть денег, но суд отказал им, признав завещание Ермакова действительным.

Добро как вклад в бизнес

Мы привыкли противопоставлять добрые дела тем, которые сделаны ради выгоды. Но исследователи вопросов благотворительности уверяют, что противопоставление здесь ошибочное: очень часто поистине благородное и полезное дело оказывается выгодным для развития бизнеса. Более того, масштабная благотворительность предпринимателей, как правило, и возникала из такого сочетания.

Об этом рассказывает главный хранитель московского Музея предпринимателей, меценатов и благотворителей Лев Краснопевцев:

— Все шло от самого бизнеса. Наши деловые люди вынуждены были строить не только фабрики и заводы, но тут же — жилые города для своего персонала. Такие городки появились у Морозовых, у Третьяковых, у Рябушинских и у многих других. Вот возьмем текстильную династию Прохоровых, основателей Трехгорной мануфактуры на Красной Пресне. Построили они фабрику. А где люди будут жить? Они, конечно, могут ходить на работу из окрестных деревень. Но если человек с утра пять-шесть километров идет до работы, какой из него работник? Надо строить жилье. Кстати, и Морозовы, и Прохоровы денег с рабочих за жилье не брали. Они говорили: ну что ж мы будем с них копейки драть, ну, сколько мы с него возьмем, если он 15 рублей получает в месяц? Надо прибыль получать от продажи товара!

Дальше. Работники болеют — надо устраивать больницы. Надо готовить следующее поколение — значит, нужны школы для детей. Зарплата небольшая, женщинам придется работать — значит, ясли нужны.

Конечно, разные были капиталисты, не все это делали. И думаю, что значительная часть считала: хочет заработать — пусть хоть под станком ночует. И многие ночевали так. Но люди, которые смотрели далеко, которые входили в самую верхнюю элиту предпринимательства, они всегда занимались социальным строительством. Что это — выгода или нравственный долг?

И то и другое. Зачем делать так, чтобы твои рабочие убегали от тебя? Не лучше ли, если дети их будут работать, внуки их будут работать? При хороших условиях они и бастовать будут меньше. Например, у Алексеевых работники не бастовали никогда, и хотя их производство было связано с использованием больших партий золота и серебра — не воровали ни золото, ни серебро. Потому что выгоднее получать хорошую зарплату, чем один раз попасться и вылететь.

Конечно, связь благотворительности с бизнесом бывала очень разной, и не всегда столь непосредственной, как строительство городков для рабочих. Про какие-то проекты сегодня бы сказали: «Это реклама!» Но это было бы не совсем справедливо, гораздо больше подошло бы другое определение: «дело купеческой чести». Когда среди заводчиков и фабрикантов собирались средства на народное дело, то вопросом чести было присоединить и свой капитал, не меньший, чем уже сделанные вклады. Это было и показателем того, что дела у тебя идут хорошо, и знаком уважения к остальным участникам сбора.

В воспоминаниях об известном московском враче М.С. Зернове, инициаторе устройства здравницы в Ессентуках, его жена рассказывает, как собирались благотворительные пожертвования на устройство санатория для малосостоятельных больных. Начав с себя и «подписав» тысячу рублей на санаторий, Зернов обратился к известному фабриканту Григорию Ивановичу Мальцеву. Тот, сделав такой же вклад, необычайно воодушевился идеей санатория и включился в сбор средств. При этом он не описывал потенциальным жертвователям картин неблагоустройства Ессентуков, как делал врач Зернов, а поступал по-своему, по-купечески. «Приезжал к нему, например, на фабрику покупатель из Сибири или из другой глуши. При расчете с ним Мальцев обычно говорил: «Вот ты товару купил не на одну сотню тысяч рублей, так пожертвуй на хорошее дело, на санаторий в Ессентуках, я там каждый год лечусь и воды пью, очень помогает». Обычно покупатель, уважавший Мальцева, соглашался и давал столько же, сколько сам Мальцев, — тысячу рублей. Если же он колебался, то Г.И. обращался к нему со следующими рассуждениями: «Ты посчитай, сколько ты наживешь на купленном у меня товаре, меньше тысячи нипочем с тебя не возьму». В большинстве случаев покупатель или подписывался на листе, или давал устное обещание. Для Г.И. обещание было равносильно получению денег. У него самого все было построено на слове и на чести».

Забота о душе

Самым распространенным побуждением к благотворительности оставалась забота о спасении, христианская совесть. В.П. Рябушинский, известный промышленник и банкир, писал в своих воспоминаниях, что русскому хозяину-фабриканту, вышедшему из крестьянской среды, «и в голову не приходило считать себя за свое богатство в чем-то виноватым перед людьми. Другое дело Бог: перед Ним было сознание вины в том, что из посланных средств недостаточно уделяется бедным».

Самый древний, самый распространенный и любимый на Руси вид пожертвования — это милостыня, которая особенно в дни поста всегда сопутствовала молитве и покаянию. Кроме того, милостыня — и повод попросить помолиться за себя. И хотя форма подаяния могла модернизироваться, по сути она все равно оставалась такой «поминальной молитвой». Например, в Москве в XIX веке были очень популярны пожертвования в местные попечительства о бедных с формулировкой: «Для раздачи бедным невестам и бедным жителям к праздникам Рождества и Пасхи». Такие пожертвования в десятки и даже сотни тысяч рублей (для сравнения: в 1893 году 10 тыс. рублей составляли годовое жалование банковских директоров и министров, 12 тыс. — городского головы; в 1903 году на 4,5 тыс. можно было построить приют на 100 стариков) делали, как правило, люди пожилые, и очень часто — уже в духовных завещаниях. В условиях часто оговаривалось, кого именно нужно поминать при раздаче денег и даже — когда это делать. Купец 2-й гильдии и владелец рогожной фабрики Федор Беляев завещал 37 тыс. на пособия бедным невестам (с присвоением капиталу его имени) с условием «выдавать пособия ежегодно 16 мая в день ангела покойного» (т.е. его, раба Божия Федора).

Беспокоились люди (особенно бездетные) и о том, чтобы было кому помянуть их умерших близких. И большего сочувствия ожидали от тех, кто и сам находится в скорбях и болезнях. Часто жертвовали на строительство церквей при больницах или богадельнях с условием поминовения родных, как известный благотворитель ИД. Баев, пожертвовавший на церковь Алексеевской больницы «с условием вечного поминовения рабы Божией Анны», покойной жены. А например, крупная домовладелица Александра Истомина так увековечила память супруга. В 1910 году она пожертвовала 10 тыс. на постройку детского приюта со следующим условием: «Один из двух этажей нового здания приюта должен носить имя покойного супруга жертвовательницы — Алексея Михайловича Истомина, для чего должно внутри этого этажа приделать мраморную доску с соответствующей надписью. В столовой должна быть икона святого Алексия Божиего человека, перед которой ежегодно в день ангела покойного супруга жертвовательницы, 17 марта, должна совершаться панихида по усопшем». Приют был построен в тот же год с соблюдением всех условий.

Конечно, всегда богатые люди любили жертвовать на храмы. При этом они не просто приносили деньги в церковь, но и принимали самое непосредственное участие в жизни прихода. В последней четверти XIX века московские предприниматели были старостами более половины московских приходских храмов и ряда кафедральных соборов. В обязанности старосты входило ведение всех дел храма, включая поддержку исправности здания, всей его утвари, обновление и пополнение ризницы и т.д. Так, на рубеже XIX-XX веков старостой Архангельского собора в Кремле был знаменитый владелец булочных и кондитерских Д.И. Филиппов; старостой Успенского собора в Кремле — представитель династии Морозовых, директор «Товарищества Тверской мануфактуры бумажных изделий» М.А. Морозов; старостой храма Христа Спасителя — глава чаеторговой фирмы П.П. Боткин; Покровского собора на Красной площади — крупный оптовый торговец кожей А.А. Мошкин и т.д. и т.д.

Особое отношение было среди людей всех сословий к монастырям. «Чадо! Люби мнишеский чин, и страннии пришельцы всегда бы в дому твоем питалися; и в монастыри с милостынею и с кормлею приходи…» — наставлял еще в XVI веке «Домострой». Любовь к монастырям, монашествующим и надежда на их молитвы сохранились и в XIX веке. Торговец шелком Федор Самойлов (1817-1895), крупный благотворитель (на церкви, монастыри, богадельни, приюты и др. он пожертвовал около 250 тыс.), завещал дом с землей и 100 тыс. на устройство и содержание Странноприимного дома для монахинь, приходящих в Москву за сбором подаяния, и дому завещал присвоить свое имя. Поражает предусмотрительность купца: в завещании он подумал о том, как нужно использовать дом, «если будет воспрещено посылать монахинь в Москву…». Опасения оправдались: в 1911 году Странноприимный дом им. Ф.Н. Самойлова был закрыт в связи с постановлением Святейшего Синода, но продолжал при этом служить для целей благотворительности: в 1911-1914 годах там размещался Самойловский лазарет Московского биржевого и купеческого обществ. Вот он, хозяйственный купеческий ум!

Прекрасные порывы и выстраданные убеждения

Бывали случаи, когда решение пожертвовать крупную сумму приходило под влиянием сильного впечатления — например, от чьего-то вдохновляющего примера или пламенной речи. Как это произошло с богачом XVII века премьер-майором Григорием Походяшиным.

В Москве был голод, и съестные припасы сделались неслыханно дорогими. Писатель и просветитель Николай Новиков в одном из общественных собраний очень красноречиво описал бедствия неимущих. Это так сильно подействовало на Походяшина, что он тут же сказал Новикову, что отдает на помощь бедным все свое огромное состояние. На эти деньги была открыта безденежная раздача хлеба неимущим в Москве. Умирал добровольно разорившийся Походяшин на чердаке, в положении, близком к нищете.

Большим вдохновителем на дела милосердия был Николай Александрович Алексеев (1852-1893), предприниматель и городской голова, который пользовался большим уважением среди горожан. За краткий срок своей службы он разрешил насущные вопросы, годами лежавшие в канцелярии думы. Один из них, остававшийся открытым в течение 15 лет, касался призрения душевнобольных. На одном из заседаний губернского Земского собрания Алексеев нарисовал жуткую картину их жизни: «Если бы вы взглянули на этих страдальцев, лишенных ума, из которых многие сидят на цепях в ожидании нашей помощи, вы не стали бы рассуждать о каких-то проектируемых переписях, а прямо приступили бы к делу».

Он буквально вынудил земцев принять решение, не сходя с места, и в течение нескольких дней была открыта временная психиатрическая больница. Одновременно он обратился с призывом собрать деньги на новую лечебницу. Сбор средств Алексеев, как отмечают современники, всегда начинал с себя: вместе с женой он внес на психиатрическую больницу 350 тыс. рублей. Уважение к этому человеку и его пример сыграли свою роль: за один только 1889 год деньги пожертвовали более 60 предпринимателей, многие со стандартной формулировкой: «На призрение душевнобольных по почину городского головы Н.А. Алексеева».

Не всегда, правда, достаточно было только вдохновляющей речи Алексеева. Известный предприниматель С.И. Четвериков (родной брат упоминавшегося выше Дмитрия Четверикова и содиректор семейной фирмы; он удочерил неизлечимо больную племянницу Наташу Четверикову после смерти ее родителей) рассказывает в своих воспоминаниях об одном нашумевшем случае с купцом Т. (Иван Сергеевич Титов (1840-1901); купец 1-й гильдии, потомственный почетный гражданин, владелец торговли сукном в Верхних торговых рядах на Красной площади (шесть лавок); крупный благотворитель (жертвовал на строительство церквей, стипендии в училищах, пособия бедным невестам и т.д.), который «кроме своего исключительного богатства был известен и своей исключительной скупостью»:

«На каком-то собрании, на котором присутствовали все видные представители купечества и между ними Т., Николай Александрович подошел к нему и сказал: «Как вы меня обидели, Иван Сергеевич!» -«Чем это?» — спросил Т. «Да как же, — ответил Алексеев, — вы человек столь богатый, на такое святое дело подписали всего 10 тыс., а я вот что было задумал: если бы Иван Сергеевич подписал мне 50 тыс., то я решил ему поклониться в ножки». — «Ну, знаете, Николай Александрович, — сказал Т., — чтобы посмотреть, как московский городской голова тебе кланяется в ноги, за это, пожалуй, действительно, 50 тыс. не жаль». Алексеев немедля стал на колена, сказав: «Пока не вручите чек на 40 тыс. (известно было, что Т. всегда носил при себе чековую книжку) — не встану». Сконфуженный Т. старался его поднять, уверяя, что исполнит его просьбу, но Алексеев повторял: «Пока не вручите чека — не встану». Пока побежали за чернильницей и пером, Алексеев продолжал стоять на коленях. Когда наконец чек был вручен, он, встав и стирая с колен пыль, сказал: «Ведь вот какой казус вышел, ведь я было решил и за 25 тыс. на колена-то встать!» При общем веселом настроении собрания сконфуженный Т. поспешил ретироваться».

В небольшой срок на новую больницу (впоследствии ей было присвоено имя Н.А. Алексеева) было собрано около полутора миллионов рублей. По роковому стечению обстоятельств Алексеев погиб от руки психически больного человека, выстрелившего в него без всякой причины во время приема в городской думе.

Конечно, многими жертвователями двигало непосредственное впечатление от человеческих страданий, отзывчивость к происходящим в России как можно больше территории, принадлежавшей хаосу, несчастью и неустроеннности. Все они делали сами: сами находили проектировщика, сами строили, оборудовали. И велись благотворительные дела по-хозяйски, экономно, бережливо — все расходы шли через бухгалтерию фирмы и тщательно проверялись.

Мотивы к благотворению бывали разными, но единым было убеждение в том, что благотворить — естественно и необходимо. В ходу была поговорка, переделанная из французского noblesse oblige («знатность обязывает») Павлом Павловичем Рябушинским: «Богатство обязывает». Павел Третьяков, встретив непонимание дочерей, ожидавших от него большей финансовой поддержки, объяснил свою позицию в письме к одной из них: «Прожить наследство можно всякое, как бы оно велико ни было… Моя идея была с самых юных лет наживать для того, чтобы нажитое для общества вернулось бы также обществу (народу) в каких-либо полезных учреждениях; мысль эта не покидала меня никогда во всю жизнь».

Было бы несправедливо видеть благородные эти убеждения только в самых богатых и самых известных. В России было огромное количество «полезных учреждений» (только в Москве в 1900 году — около девятисот богаделен, приютов, больниц для бедных…) не только потому, что было много богачей. В районные, приходские, больничные, школьные попечительства входили и люди состоятельные, и среднего достатка, платившие небольшие ежегодные взносы: рубль, три рубля, пять. И что такое рубль? Столько могла внести в год даже старушка, просящая милостыню на паперти. Так — с миру по нитке — и собирались довольно значительные средства. На ту же Алексеевскую больницу поступило огромное количество очень скромных пожертвований никому не известных людей. Что каждого их них подтолкнуло к этому?

Об этом история умалчивает.

Известные благотворители

Купец 1-й гильдии, директор прядильных, золототканого и других производств, Н.А. Алексеев пользовался в Москве большим уважением и был избран городским головой. Собирая средства на городские проекты, он вносил пожертвования первым. На собственные деньги Алексеев построил два больших начальных училища в память покойного отца.

На пожертвования московского миллионера Гавриила Гавриловича Солодовникова была построена клиника кожных болезней, действующая и сейчас. Солодовников завещал 20 млн рублей на общественные учреждения и 800 тыс. — двум сыновьям. Один из них и должен был за 20 лет превратить деньги отца в благотворительные учреждения. Но он не торопился. А потом наступил 1917 год… Все, что успели построить, — два дома дешевых квартир им. Г.Г. Солодовникова (на фото справа — корпус для одиноких). Сейчас такие здания в Москве относятся к весьма дорогим. Но построены они были для самых бедных.

Павел Михайлович Третьяков был не только меценатом, создателем всемирно известной галереи. Он, например, взял на содержание училище для глухонемых, построил для него большое новое здание. В училище было около 100 детей, и Третьяков всех знал по именам. Приют для вдов и сирот русских художников П.М. Третьякова в Лаврушинском переулке. Со времен Третьякова здание почти не изменилось, только рядом выросли высокие деревья. На деньги Павла Третьякова (около 1,5 млн рублей) была построена еще и богадельня для вдов бедных художников на Б. Серпуховской улице.

Константин Васильевич Рукавишников, сын владельца горных заводов, золотопромышленника, из-за слабого здоровья не мог продолжить родительское дело. Вместе с братом Иваном он открыл в Москве приют для исправления малолетних преступников, где они обучались ремеслам. После выхода из приюта воспитанников опекали еще 2-3 года, 95% из них никогда больше не возвращались к преступному прошлому.

* * *

www.sedmitza.ru

http://www.magic4money.ru

Информация взята с сайта благотворительного Фонда «Поколение»  http://pokoleniefond.ru/

 

Помощь служащему священнослужителю храма (вдовцу, отцу троих детей) можно оказать на
карты:

— Сбербанка России: карта для оказания помощи храму: 2202206284049199;
для оказания помощи батюшке: 2202206194103524;

Получатель: Туховский Александр Владимирович
Номер счёта: 42307810552094334895
Банк получателя: ЮГО-ЗАПАДНЫЙ БАНК ПАО СБЕРБАНК
БИК: 046015602
Корреспондентский счёт: 30101810600000000602
ИНН: 7707083893
Почтовый адрес банка: Верхнедонской район, ст-ца Казанская, ул.Тимирязева, 36А
Для переводов в валюте:
Beneficiary name: Tukhovskii Aleksandr Vladimirovich
Beneficiary account: 42307810552094334895
Beneficiary bank: Sberbank, Moscow, Russian Federation
SWIFT-код: SABRRUMM
Correspondent Bank (EUR): Deutsche Bank AG, Frankfurt am Main
Correspondent SWIFT (EUR): DEUTDEFF
Correspondent Bank (USD): The Bank of New York Mellon, New York
Correspondent SWIFT (USD): IRVTUS3N

— Росбанк: 4779863897985570;

— ЮMONEY: 5599002003900109;

— Raiffeisen BANK: 2200300512858125;

— TINKOFF BANK: 2200700499304185.

https://yoomoney.ru/to/410016210472786/0


При перечеслении жертвы, просьба указывать для кого и писать слова «благотворительная жертва на….»,
НАСТОЯТЕЛЬ: ИЕРЕЙ АЛЕКСАНДР ТУХОВСКИЙ, ХРАНИ БОГ  СВЯТУЮ ПРАВОСЛАВНУЮ ЦЕРКОВЬ, ПРАВОСЛАВНУЮ ВЕРУ, ПРАВОСЛАВНУЮ РОССИЮ И ПРАВОСЛАВНЫХ ХРИСТИАН+++

Перейти к верхней панели